Всем хорошо единственное на данный момент бумажное издание повести Эдуарда Веркина «Осеннее солнце» от московского издательства «Волчок» – отличная бумага, превосходная верстка, запоминающаяся обложка, занятные иллюстрации, – но все же один изъян имеется. Зачем-то в книге есть послесловие Лизы Биргер, в котором разъясняется, о чем же повесть Веркина. Достаточно неуклюже раскрыв смысл парадоксального названия (действие происходит летом, но солнце почему-то осеннее), Лиза Биргер быстро сводит текст к метафоре нелегкой судьбы России. Так тревожная и трепетная повесть о последнем лете детства оборачивается актуальным социальным высказыванием. Это простая и словно бы очевидная интерпретация, потому многие подхватили ее. Ну, а там и проложить мостик к деревенской прозе, к тому же Валентину Распутину с его «Прощанием с Матёрой» не сложно. Очень даже легко. Прямо хоть за школьное сочинение садись, материал более чем подходящий. И фактура что надо, и цитат можно натащить больше, чем понадобится. Фокус в том, что делать этого не стоит. Интерпретации могут завести далеко (в конце этого текста будет приведен пример), вот только перед нами книга, интерпретировать которую не надо. Тут все означает ровно то, чем является. Этакая буквальная вселенная, взгляд ребенка на сложный мир и тому подобное. Но Постоянному Читателю Веркина чисто инстинктивно интерпретировать хочется, автор его к этому своими постоянными фигурами умолчания приучил. Что ж, в данном случае придется отучиваться.
Где-то в Центральной России затерян крохотный хутор Туманный Лог. Когда-то это была процветающая деревня, но теперь тут живет всего три семьи. Семья Васькиных, семья Дрондиных, и семья Шныровых. В первой растет четырнадцатилетний Ваня по прозвищу Граф. Во второй – тринадцатилетняя Наташа. А в третьей – тринадцатилетняя же Саша. Всех троих связывают непростые отношения, которые восходят к девятнадцатому веку. Дрондина и Шнырова на дух друг друга не переносят, не могут вместе и пяти минут без ссоры провести. Вражда эта вроде бы проистекает из вековечной вражды их семей (на эту тему в первой главе есть очень смешное отступление), но ближе к финалу нам дают понять, что возможно это все чувства к Ване так выражаются. В какой-то момент было решено, что Дрондина и Шнырова дружат с Ваней по очереди: день Дрондиной, день Шныровой, день Дрондиной, день Шныровой… И далее в бесконечность. Сам же Ваня происходит из рода помещиков, которым когда-то принадлежал Туманный Лог. А еще им принадлежали предки нынешних Дрондиных и Шныровых. Несмотря на то, что Ваня демонстративно отстраняется от всех этих перипетий, он никогда не забывает о своем происхождении. Не просто так он однажды замечает: «…я, как добрый владетель и сюзерен, должен был заботиться о своих поселянах». Он и впрямь заботится о девочках. Такие вот декорации, такие вот обстоятельства: девчонки ругаются, парень старается их примирить, а лето будет длиться долго-долго, чтобы неожиданно закончиться (лето всегда так делает, особенно, когда ты подросток).
В «Осеннем солнце» подчеркнуто словно бы ничего не происходит. И действительно, что особенного может случиться в захолустье, где даже Интернет нормально не ловит? Тут поездка в соседний город уже событие (Ваня отвезет туда по разным причинам по очереди и Дрондину, и Шнырову, это будут очень смешные эпизоды). Но это не делает книжку скучной. Веркин с поразительным мастерством описывает все эти каждодневные дела героев: походы в лес, сбор ягод и грибов, рыбалку, девчачьи ссоры, короткие перемирия, чтобы во время дождя в настолку сыграть. Жизнь идет своим чередом: цветы цветут, травы растут, желуди созревают, зайцы скачут по полям, пчелы собирают мед. Веркин погружает читателя с головой в этот вечный ток, фиксирует внимание на мелких деталях, так точно описывает пейзаж, что перед глазами встают тополя, которые когда-то посадил Ванин прадед, вернувшейся с войны, той самой войны, конечно. А еще тут частенько что-то прячется в уголке глаза, словно есть обитатели, этакие автохтоны, которые не хотят, чтобы их заметили. Но эта не та мистика, которая требует обязательного разрешения. Просто походите в одиночестве по лесам и полям, в какой-то момент точно поймаете подобное ощущение. Что-то постоянно ускользает из поля внимания, всегда оказывается незамеченным, но, наверняка, есть.
Туманный Лог представляет собой герметичный, отдельный от цивилизации мир. Недаром же Ваня, от лица которого, кстати, ведется рассказ, нарисовав в финале карту этого мира, оснастил ее всеми маркерами старинных карт. В верхних углах солнце с луной, а внизу – всякое зверье. Вот только кракены с левиафанами в Туманном Логе не водятся, поэтому Ване приходится изобразить вместо них собаку Дрондиной и козу Шныровой. Этот мир в чем-то удивительный, а в чем-то обыкновенней не придумаешь неуловимо напоминает деревню из второй части «Кусателя ворон». И, вообще, по книжке рассыпаны всякие символические отсылки к другим вещам Веркина: начиная от палеонтологических артефактов (как в «Герде», только там был не след динозавра, а окаменевшие трилобиты), заканчивая колоколом, который может исполнять желания (как телефонная будка в «ЧЯПе», тут и там в некотором смысле надо позвонить). И как всегда Веркин пишет о провинции абсолютно не модно, без всякой чернухи и отчаяния. Пусть жизнь и не устроена, но она все равно прекрасна. Да, все тут приходит в упадок, отцы на вахтах, матери устали шить трусы на продажу, но вокруг почти волшебный лес, яблок уродилось больше, чем когда-либо, за каждым поворотом маленькое открытие.
Нет, только не подумайте, что Туманный Лог — это рай на Земле. Веркин не выписывает этакий парадиз, место, в котором все могли бы быть счастливы. Несмотря на общий оптимистичный настрой, несмотря на все эти обыкновенные чудеса, несмотря на бесчисленное количество простых радостей, в «Осеннем солнце» есть еще и ощущение тревоги. С самого начала проскальзывают намеки, что все тут должно скоро закончиться. Это остро чувствуют девочки, Ваня же пытается не обращать внимания. И тревога эта не оказывается беспочвенной, увы, все так и есть. В третьей части, действие которой происходит уже в августе, на исходе лета, Веркин вокруг этого накручивает, конечно, чего-то инфернального, но так и не доводит до хоррора. Хотя, конечно, что-то странное происходит. Что-то неприятное. Что-то опасное. Даже Ваня вынужден признать серьезность ситуации. Ответов о том, кто же – или что же – выживает жителей Туманного Лога во внешний мир, автор не дает. Да они тут и не нужны.
«Осеннее солнце», прежде всего, про впечатления, переживания и чувства подростка. Это очень экспрессионистский текст. Есть тут и толика пантеизма: пусть вслух и не проговаривается мысль о том, что Бог пронизывает собой весь мир, но природа выступает в этой книжке буквально отдельным героем. Всему нашлось место на этих страницах: обидам и страхам, созерцанию мира, радости от вкуса земляники на губах, ночной духоте, утренней свежести, упоению от сбора грибов, вражде, любви, в конце концов, расставанию, чувству невосполнимой утраты, страху перед будущем, тоске по прошлому. Такова жизнь. И Веркин просто ее описывает. А актуальные социальные высказывания ищите в других книгах, пожалуйста.
Ну, а если все-таки хочется поинтерпретировать, если не получается от этого отказаться, то вот вам такая интерпретация: это история о подменыше.
Дальнейшее, конечно, понятно будет, прежде всего, тем, кто уже читал «Осеннее солнце», хотя особых спойлеров не случится, им тут просто неоткуда взяться.
В раннем детстве Ваня как-то заблудился в поле у подножья холма, на котором, собственно, и стоит Туманный Лог. Это его воспоминание, кстати, выписано весьма жутко, да уж, Веркин умеет напугать даже птичкой, которая странно смотрит. Все закончилось благополучно, испуганного мальчика сморил сон, а потом его вот такого вот спящего нашли и отнесли домой. Но бабушка Вани все понимала, чуяла, что это уже не ее внук. Правда, родители не хотели в это верить. А сам Ваня, конечно, с удивлением осознал, что забыл все до того происшествия, но, конечно, серьезно не относился к подозрениям бабушки. Так вот, мальца подменили. Не человек он. И если принять это на веру, то многое станет ясней.
Он не хочет уезжать, он изо всех сил цепляется за Туманный Лог, не нужны ему столицы, он пытается придумать способ сохранить родные места, все его прожекты на тему, как бы привлечь сюда туристов, нацелены только на одно, чтобы не пришлось уезжать. Ему тут привольно, он тут счастлив, это его место силы. Дрондина хочет уехать, Шнырова хочет уехать, наш герой не хочет даже думать об этом. Ему для ощущения полноты жизни достаточно сходить на голодную рыбалку, большего не надо. Возможно, девочки о чем-то да догадываются. Например, Дрондина, про которую известно, что она одно время наговорами успешно сводила бородавки и выводила перхоть, в какой-то момент замечает что-то страшное в лесу. А Ваня не понимает, что это на подругу нашло. Ему в лесу не страшно. Это его дом родной, его тут никто не обидит. Однажды лежа на берегу реки, он услышит чьи-то тяжелые шаги: «Хорошо бы лось, подумал я. Перебрался, бестолковый, через реку и шастает. Или кабан. Вывалился из леса, порыться на лугу. Или медведь, хотя откуда у нас тут медведь…». Ну да, обычный человек, конечно, вот так вот в такой ситуации будет лениво рассуждать… Хорошо бы медведь…
Такая интерпретация разворачивает и вопрос о том, кто же запугивает обитателей Туманного Лога, чтобы их прогнать, так, что ответ становится очевидным. В первой главе Шнырова заявляет: «Потому что тут все нафиг оптимизируют! Все!». Оптимизируют, да. Но не так, как это могли бы сделать какие-нибудь московские бизнесмены. Просто исконные обитатели этих мест, луговики и полуденницы, те, кто как раз и прячется в уголке глаза, решили вернуть себе территории. Пришла пора, с их точки зрения, окончательно прогнать людей, более не таится, все вернуть на круги своя. Должны уйти все люди, в том числе и Ваня, его судьба теперь иная, он-то был отдан в чужое племя. Ваня, конечно, против. Будет до последнего сидеть на своей веранде.
Кстати, эта интерпретация еще и делает крайне зловещим персонажем полицейского, который в какой-то момент придет в Туманный Лог на звук выстрела.
Если такой расклад нравится, его можно крутить дальше. Так и до метафоры сепарации дойдем. Одна печаль: все эти домыслы делают «Осеннее солнце» гораздо печальней, чем кажется на первый взгляд.
Но все это не отменяет вопрос про название. Так почему же все-таки «Осеннее солнце»? Тут же лето, июнь, июль, август, жара, никакой прохлады. Кажется, ответ проще, чем многие думают. Просто Веркин так назвал некоторое чувство, которое пронизывает всю книжку. Именно так – осеннее солнце. Ведь мы помним, «Осеннее солнце», прежде всего, про чувства и ощущения.
облако тэгов
